Высокая культура смерти.
"Не выпуская из рук удочки и даже не обернувшись, Чжуан-цзы ответил:
- Слыхал я, что есть у вас в Чу священная черепаха: три тысячи лет как издохла, а цари хранят ее у себя в храме предков, в ларце, под покрывалом. Что лучше для черепахи: издохнуть и удостоиться почестей? Или жить, волоча хвост по грязи?"
Человеческая культура исходит из жизни, поднимается над повторением к своим вершинам. Простота и банальность песен о любви, их живое однообразие служат лишь основой, возвышающейся над ними и вызывающей трепет высокой культуры. Первой функцией культуры является замещение функции инстинкта у животных. Эта основа должна направить юных к любви, рождению детей и заботе о них. Эта основа тавтологична и скучна, в ней нет ничего нового, в ней лишь одно и то же и потому она жива. Влечение к жизни низко и презренно как популярная музыка. Она всегда о ближайшем, о простом, о банальном, о любви. В противовес ему иным и жутким даром второй сигнальной системы является мысль о смерти. Слова оторваны от действительности и в слове нежизнь умерших продолжается. Имя остаётся, остаются и долги. В мыслях умершие ещё живы. Мы можем обратиться к ним, мы можем продолжить общение. Песни о любви возникают прежде, затем ритуалы погребения. И если первые лишь продолжение инстинктивных линий воспроизводства жизни, вторые уже сверх животны, сверх реальны - подлинно человечны. Долг перед умершим не только воздвигает курган и отбирает ценности в пользу мертвеца, буквально закапывая их в могилу, но и требует крови живых. Жена ступает за погибшим мужем в костёр. Слово одной рукой даёт нам нити к сохранению жизни, другой требует жертвоприношения Исаака.
Возникновение латентного периода в психосексуальном развитии - отражение усложнения человеческой культуры. Слово требует отказа от сексуальных влечений до достижения символической черты, возраста в котором вступление в брак и рождение детей санкционированы. Слово здесь репрессирует жизнь ради сохранения символических ценностей, таких как собственность, уклад, традиция и т.д. И чем более высокая культура - тем ограничений становится больше. Слов всё больше. Критериев всё больше. Условий всё больше. Простые в культурном плане люди несдержанно плодовиты. Высокообразованные люди озабочены "уровнем жизни", их репродуктивная функция всё более угнетена. Влечение к жизни в процессе разрастания культуры становится лишь одним из смыслов, одним из расширяющегося множества смыслов. Мы все этому свидетели. Современная культура поднимает подлинно гуманистические идеалы и права всё выше и выше, так что ценности жизни как таковой уходят в тень, они слышатся всё тише. Здесь и качество жизни и "child free", и lgbt+, и прогресс, и самореализация, и карьера, и патриотизм, и опера, и высокая кухня, и т.д. Культура прирастает символами, отклоняющимися от банальности жизни. Культура возвышается исключительным, эксклюзивным, уникальным. Культура возвышается влечением смерти. Культура буквально требует умереть за идею, будь то айфон или царствие небесное. Остаётся лишь задаться вопросом о границах сублимации. Где тот предел, когда либидо отклоняемое возрастающей культурой, Другим (понимаемым как вся сокровищница культуры), пойдёт столь далёко в высь, что потеряет линию жизни? Когда Икар падёт?